Разное

Целовался с бурлящим приливом

На волне забывая о прошлом,

На шезлонг чебуреки и пиво,

Под зонтом развалившись, как кошка.

Я смотрю, корабли провожают

В путь далёкий, не знаю, какой,

Чаек шумных несметная стая

Громким криком в тоске вековой.

Тихий вечер накроет неслышно.

На бульваре, что к морю выводит,

С бубенцами толпа "Харе Кришна"

Выдаёт сотню грустных мелодий.

Незаконные дети заката,

Фонари поведут в тусклый путь.

Подойду к продавцу сладкой ваты.

Он забудет мне сдачу вернуть.

И на утро в холодном приливе

Рыбакам помешаю рыбачить.

Я такой, как они, но счастливей,

Да ещё в мокрых плавках, в придачу.

Всё по кругу, шезлонг, чебуреки.

Сколько дней, я не помню, прошло,

Но оставлю в своей фототеке

Море, сладкую вату, вино.

Художник в берете рисует портрет

И розовый ветер, и солнечный свет,

И ветку сирени в руках у неё,

И воздух весенний, 

И счастье моё.

Странно, конечно, но, как наяву,

Страстную нежность упрятал в траву.

Если захочет, омоет дождём.

И день станет ночью

В счастье моём.

Ночью художник зажжёт фонари,

Кисть его может огонь подарить.

Утром погасит и солнце опять...

Дай ещё часик

Со счастьем поспать.

Своими словами в любви объясняться,

Своими глазами найти человека

Почти невозможно, когда ты "за двадцать",

Когда на Земле проживаешь полвека.

И Серые волки, и Красные Шапки,

Уже не пугают, интрига забыта,

Почти не волнуют ни бабки, ни тряпки,

Почти наплевать, что разбито корыто.

На волю в пампасы сбегать неохота.

Есть тёплые тапки и свой телевизор.

Хотя, иногда, как захочешь чего-то...

Хлопнешь стакан своего, без акциза.

Тогда на минуту появятся силы,

И бравый боец на минуту проснётся.

Он вспомнит, как было, он вспомнит, что было,

Как мог и за спринтера, и марафонца.

Вот только сейчас в новостях передали -

Опять дорожать будет с первого мая.

Что будет, то будет. И к чёрту детали!

И снова своё без акциза, до края.

Отгоняешь печаль поцелуями,

Утоляя несбывшийся сон

Лучшим зельем, любимым колдуньями,

Сладким ядом из древних времён.

Провожая не взглядом, касаньями,

Так, чтоб руку держать на руке,

Ты со мной не поделишься знаньями

Тайный взвар заварив в чугунке.

Ты колдунья, я знаю, но всё-таки,

Выпиваю из рук твоих яд.

И по сердцу как будто бы плётками,

Но те раны совсем не болят.

А последний глоток, что останется,

Ты сама выпиваешь со мной.

И становится рубище платьицем.

Белым платьем. Ты станешь женой.

Солнце играет плывущим по речке мячом.

Тане давно в речке мяч ни за чем, ни по чём.

Таня не плачет давно уже из-за мяча.

Ей двадцать пять, ей бы замуж, и кровь горяча.

Где женихи, где те принцы, что ищут принцесс?

Парочку было, второй, как и первый, исчез.

И белый конь под окном никогда не стоял.

Таня уснёт на подушке в плену одеял.

Пятничный вечер, но снова, как прежде, одна.

В баре опять два Мартини, и оба до дна.

На безымянный кольцо и играл Мендельсон.

Она просыпается, нет ничего, это сон.

Слёзы текут по щекам, тише, Таня, не плачь.

Скоро пройдёт караван из твоих неудач.

Скоро всё будет, и муж, и кольцо на руке.

А спросят, скажи, слёзы из-за мяча, что в реке.

На секунду отвернулся, потерял твой след.

Не найти, не отыскать, запутал ветер.

За минуту всё забыл, сказал, что счастья нет.

Нет тебя.

Нет любви.

И нас с тобой больше нет.

На часах застыли стрелки, расстегнул браслет.

В море бросил, чтоб сюда опять вернуться.

Может завтра, может позже, через десять лет.

Через сто

Их нашёл,

Увидел солнечный свет.

И я беру телефон, и начинаю звонить

Сменила номер, я узнаю у подруг.

Держусь за тонкую нить, ещё не поздно любить,

Не поздно жить, не поздно слышать сердца стук.

Стоит у дома такси, водитель адрес спросил.

Гони, два счётчика, за красный оплачу!

Ей расскажу про часы, что не нашёл больше смысл,

Прости, родная, дальше  будет без причуд.

Туман голодным волком

Сжирает грязный снег.

Шарманка-кофемолка

Закончит зёрен бег.

Ломает, истирает

Меж твёрдых жерновов,

И зёрна, умирают

Под хруст своих хребтов.

Напиток разольётся

В раскрашенный фарфор,

И пара полукольца

Сплетут полу-узор.

Мир вздрогнет и качнётся,

Как маятник вперёд...

И снова выйдет солнце,

И снег опять пойдёт.

Отменю погоде дождь и серость,

Пропишу лечебный белый снег.

Слякоть непроглядная приелась,

Надоел некрасочный рассвет.

Я сегодня доктор у погоды,

Вроде как - погодный терапевт.

У окна съедаю бутерброды

И мурчу навязчивый напев.

Может тот, что написал Огинский,

Или, грешным делом, "Чай вдвоём".

Только небосвод, как прежде низкий,

Поливает город мой дождём.

На окно дышу, пишу в медкарте:

"Требуется снег на Новый год".

Нужен он сейчас, а то, ведь, в марте

Все дороги снегом занесёт.

Заполняю нужные рецепты -

Ты давай, погода, стань зимой!

Только снова под дождём проспекты.

Видно, почерк непонятен мой.

Что было забыто и в землю зарыто

Вдруг станет игристым вином.

И гостем не званным, но очень желанным

Войдёт в твой замёрзнувший дом.

Когда по бокалам прольётся не мало,

А столько, чтоб быть веселей,

Тогда и увидишь, нет места обиде,

И стало немного теплей.

Когда в синем небе появится щебет,

А не хрипота воронья,

Ты будешь доволен и всё под контролем,

А рядом с тобою друзья.

И снова бокалы вино искупало,

Давай за любовь третий тост.

С друзьями не тесно, а лучшее место -

Тобой не разрушенный мост.

Сотню раз будет прав тот, кто скажет:

"Нет правды в ногах".

Она в поездах, полустанках и утреннем чае.

Она в пролетающих мимо, манящих снегах,

Она в боковушке, что на ночь легонько качает.

Сотню раз ошибётся, кто скажет:

"Есть правда в вине".

Её не найдёшь возле дна золотого бокала.

Она в той девчонке, которую видел в окне,

Что в платьице светлом кого-то ждала у вокзала.

Есть правда в тревожащем стуке вагонных колёс,

Есть правда в везущих надежду почтовых вагонах.

Есть правда сверкающих при расставании слёз.

Есть правда в путях, семафорах, ночных перегонах.

Сотню раз будет прав тот, кто скажет:

"Нет правды в ногах".

Сотню раз ошибётся, кто скажет:

"Есть правда в вине".

Сотню раз будет прав, кто решит, 

Что весь смысл в поездах,

Везущих тебя сотню раз

От меня и ко мне. 

Напои меня терпким вином и закатами,

Дай рассветы вдохнуть, искупаться в дожде,

А трава, та, что нами безумно измятая,

Распрямится едва проводив двух влюблённых людей.

Не насмотришься в небо, луной не пресытишься,

И под пение птиц не уснёшь никогда.

А солнце погладит рукою родительской

И к самому чёрному морю рванут поезда.

И плоскую гальку с причала бросать будем весело,

И монет запасём, чтобы кинуть в последний прибой.

Мы вернёмся туда, где со мной ты в траве куролесила.

И снова рассветы, закаты, вино... Я с тобой.

Вином хмельным отмечен год ушедший

И не осудят, всё поймут друзья,

Кто рядом в этой пляске сумасшедшей,

Те, кто сегодня тоже будет пьян.

Опять спешить, но это только завтра,

Разорван дней привычных быстрый бег,

А может выходной, чтоб без азарта

Начать второй пришедший полувек?

Альбом смешных семейных фотографий

Торжественно открыт на новом дне,

О чём там будет, и на сколько хватит,

Легко ли будет? Точно не грустней!

Еженедельник новый покупая,

Вписать вперёд все даты не забудь,

И пусть не так, пусть жизнь сейчас другая,

Черновики не бойся зачеркнуть.

Год в год, всё стройно сложится, всё будет,

Решения не вздумай изменять. 

И в книгу самых светлых, мудрых судеб

Записана твоя, ты должен знать.

Абзац. За стол. И будем поздравлять.